Изучение поэмы А.Пушкина "Руслан и Людмила" в средней школе. Место поэмы « Руслан и Людмила» в творчестве а.С.Пушкина и литературном процессе эпохи. Литературная полемика с Жуковским Восточные элементы в поэме руслан и людмила

Поэма «Руслан и Людмила» является важнейшим этапом в развитии творческой манеры Пушкина, а также его идейно-эстетических взглядов. В первую очередь это выразилось в общей критической направленности произведений Пушкина той поры по отношению к романтической эстетике. Наряду с такими произведениями, как «Домик в Коломне», «Граф Нулин», «Повести Белкина» и др., основной пафос поэмы «Руслан и Людмила» направлен на развенчание романтической эстетики и индивидуалистической мировоззренческой системы, которая являлась основой романтической эстетики. Противопоставляя романтическому надрыву реалистичесий взгляд на мир, Пушкин утверждал «торжество естества». Суть его взглядов можно выразить следующим: 1. Человек есть органичная часть природы, всего, что его окружает, и подчиняется тем же законам, что и все живое; 2. Человек может быть счастлив только следуя природе, своей истинной натуре, а не противостоя ей и отрицая ее; 3. Истинная природа человека, как и мир в целом, прекрасны по своей сути, радость и счастье являются естественным состоянием человека, а также всего живого, бытие уже само по себе есть великий дар и является достаточным основанием для счастья.

Именно через призму этих взглядов (которые во многом сходны с мировоззренческими установками эпохи Возрождения) Пушкин рассматривает все стороны человеческого бытия. Выражаясь метафорически, вполне можно сказать, что для русской литературы Пушкин и был Возрождением. Для Пушкина священен естественный ход вещей, для него не является трагедией старение или смерть, для него прекрасен любой возраст, так как на смену пылкой юности неизбежно приходит умеренная зрелость и мудрая старость. В любви для Пушкина нет ничего необычного или исключительного, для него это естественное состояние души - «Пришла пора - она влюбилась» - говорит он о Татьяне в «Евгении Онегине». Любовь приходит как нечто естественное, органичное, а не как предвестник трагедии, как это представляется у романтиков (см. выше, о лирике Пушкина). Суть противоречия мировоззрения Пушкина и романтической философии лежит в самой основе этих взглядов. По Пушкину, мир изначально прекрасен, и страдания личности, как правило, возникают из-за недопонимания, неспособности увидеть эту изначальную гармонию и стать ее частью, - то есть по вине самой личности. У романтиков же мир изначально плох, так как не может удовлетворять идеальным представлениям личности о нем. Противоречия неизбежны, сильная личность обречена на одинокое противостояние миру, а подчас и смерть в борьбе с ним. Романтики, отрицая мир, пытались конструировать некую его замену - своего рода идеальный мир (как правило, экзотический, т. е. контрастно отличающийся от обычного - южная буйная природа, океан, экзотические страны и проч., т. е. то, что получило в литературоведении название «местного колорита» - напр., Байрон с его путешествиями в экзотические страны; или мир «потусторонний», скрытый от взглядов людей обычных, обывателей, и вход в который доступен только личностям исключительным, мир «трансцедентный» (по Шеллингу), - напр., произведения Гофмана,.

Творчество Пушкина, в особенности этого периода, носит ярко выраженный антиромантический характер (романтизм в то время был определяющим направлением в русской и западной литературе). Создавая свои произведения, Пушкин открыто полемизирует с романтиками, и довольно часто пародирует их. Именно полемикой с романтиками объясняется частая своего рода «зацикленность» произведений Пушкина на быте. Он намеренно противопоставляет «местному колориту» романтиков и их «трансцедентному» миру мир обыденный, повседневный, не жалея сил на его поэтизацию. Именно в этой связи становится понятным тот прием, который Пушкин будет широко использовать в своих произведениях позднее, - а именно, лирические отступления. Впервые этот прием масштабно возникает именно в «Руслане и Людмиле», а затем разворачивается в полной мере в «Евгении Онегине» (первые главы которого были написаны в тот же период творчества и, безусловно, несли тот же полемический заряд). Пушкин поэтизирует быт, точнее даже было бы сказать «бытие» - обычное, не исключительное. Любая деталь, любой эпизод оказывается достойным хвалебного слова - от дамских ножек до балов или предметов обихода. Для Пушкина нет «высоких» и «низких» предметов. Пушкин как бы намеренно показывает, что ему настолько интересен окружающий мир, весь, без исключения, что он подчас даже забывает о своих героях. Любая мелочь вызывает его живейший интерес. Именно подобная открытость окружающему миру должна, по законам пушкинской эстетики, противостоять индивидуалистической зацикленности на себе романтиков.

Герои Пушкина также нарочито обыденны, хотя сами они порой претендуют на исключительность, рядясь в романтические «одеяния» (напр., Евгений Онегин, Алексей из «Барышни-крестьянки»). Пушкин намеренно показывает нелепость этих попыток, подчас рисуя своих героев в пародийном ключе (так, о Евгении Онегине автор напрямую спрашивает сам себя «уж не пародия ли он»). Однако, пародируя своих персонажей, Пушкин любит их, так как даже их «романтические бредни» - суть проявление жизни, юношеского взросления и т. п. He случайно многие герои Пушкина как бы «переболевают» романтизмом (Татьяна, Онегин), воспринимая своего рода прививку, обязательное условие дальнейшего возмужания.

Антиромантический пафос характерен для большинства произведений Пушкина, хотя и разрешается он в разных произведениях по-разному. В этом смысле генетическая связь «Руслана и Людмилы» и «Евгения Онегина» гораздо более сильная, чем может показаться на первый взгляд. И это, в первую очередь, находит выражение в достаточно большом удельном весе пародийности в первом произведении и во втором. Пародийность у Пушкина преследует двоякую цель. Первое: как и в любой пародии, в произведениях Пушкина гиперболизируются и доводятся до абсурда принципы и основные положения того, что, собственно, пародируется (в данном случае - принципы романтизма). Это и стандартные сюжетные построения, характерные для романтиков (см. «Повести Белкина», «Домик в Коломне», «Граф Нулин» и проч.), и приемы построения характеров, и манера воспроизводить пейзаж. Второе: пародийность, ироничность автора (в том числе и по отношению к себе и своим героям, что совершенно противоестественно для романтиков) создают общую жизнеутверждающую, радостную атмосферу произведений. Это также очень важно, поскольку отражает сущность мировоззрения Пушкина, и вместе с тем противостоит общей нарочитой трагичности, свойственной произведениям романтиков.

Предметом пародии в «Руслане и Людмиле», помимо перечисленного, является также и жанр произведения.

Первое: у романтиков было весьма популярно обращение к истории, особенно средневековой (напр., немецкий романтизм). Русский романтизм, который во многом питался западными соками и на первых порах развития представлял собой в основном переводную литературу, также воспринял эту тенденцию. Среди русских романтиков стало также весьма популярным обращение к историческим сюжетам (начиная с Карамзина и Жуковского). Помимо исторических сюжетов романтики активно вводили в обиход наследие народно-поэтического творчества - мифы, легенды и т. д., напр. «Людмила», «Светлана», «Лесной царь» Жуковского. Освоение жанров народного поэтического творчества романтиками в основном касалось героических преданий и песней, былин, т. е. тех жанров, которые могли быть созвучны романтическому мироощущению. Жанр сказки романтиками на русской почве использовался мало, причем именно в силу свойственной этому жанру внутренней самоиронии. Сказки романтиками писались (напр., Гофман, а на русской почве А. И, Одоевский, А. Погорельский), но они, как правило, не основывались на народных сюжетах, т. е. это были «литературные сказки». Переосмысление и ассимиляция жанра сказки принадлежит именно Пушкину («Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», «Сказка о золотом петушке»), и в значительной степени П. П. Ершову («Конек-горбунок»). То, что Пушкин обращается к жанру сказки, очень характерно именно в силу того, что мироощущение русских сказок во многом близко мироощущению Пушкина (по причинам, перечислявшимся выше). Это проясняет и вопрос о «народности» произведений Пушкина, а также сущность его взглядов на «народность» как на воплощение духа народа, его способа смотреть на мир, а не на определенный набор внешних атрибутов (такое понимание народности Пушкиным отмечал Белинский). Поэтому не случайно то, что выбирая в качестве жанра для своего произведения жанр исторической песни или былины (и по форме, и по персонажам, появляющимся в ней, - напр., князь Владимир, который является действующим лицом очень многих былин, - произведение Пушкина соответствует именно этому жанру), Пушкин буквально насыщает свое произведение сказочной атрибутикой, тем самым искусственно снижая па-фосность самого жанра исторической песни (былины). Этой же цели служат и Посвящение, и знаменитый зачин из Песни первой («У лукоморья дуб зеленый...»).

Второе: сама структура произведения, разбивка не на главы, а на «песни», недвусмысленно указывает на романтическую традицию, которая активно эксплуатировала именно подобную структуру произведения (напр., «Дон Жуан», «Паломничество Чайльд Гарольда» Байрона) и которая пародируется Пушкиным.

Для того, чтобы наглядно показать вышеперечисленные приемы, используемые Пушкиным в произведении, наряду со стихотворными отрывками и кратким содержанием произведения, ниже приводится анализ нескольких характерных эпизодов.

Работа А. С. Пушкина над поэмой ʼʼРуслан и Людмилаʼʼ (1820), задуманной и начатой им еще в лицее, продолжалась почти до самой ссылки поэта͵ т. е. около трех лет. Ни над одним своим произведением, за исключением ʼʼЕвгения Онегинаʼʼ, не работал он так долго и так упорно. Уже одно это показывает, какое большое значение он придавал своей поэме, явившейся первым до конца осуществленным крупным его стихотворным произведением с широким эпическим содержанием. В поэме было немало традиционного. Сам Пушкин вспоминал в связи с ней Вольтера как автора ʼʼОрлеанской девствен­ницыʼʼ, в свою очередь своеобразно использовавшего традицию рыцарской поэмы итальянского поэта эпохи Возрождения Ариосто ʼʼНеистовый Роландʼʼ. ʼʼВнукомʼʼ Ариосто Пушкин именовал Вольтера в своем ʼʼГородкеʼʼ. Хорошо были известны Пушкину и опыты русской ирои-комической, шутливой и сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII - начала XIX в. В лицейские годы он зачитывался ʼʼЕли­сеемʼʼ В. И. Майкова, восхищался ʼʼДушенькойʼʼ И. Ф. Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного на­родного творчества (ʼʼРусские сказкиʼʼ В. А. Левшина). Следы всœего этого можно без особого труда обнаружить в ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ. Но это именно только следы. В целом же поэма Пушкина, использо­вавшего самые разнообразные опыты своих предшественников, явля­ется произведением пусть еще во многом юношески-незрелым, но глубоко новаторским. Самый замысел пушкинской поэмы не был случаен: наоборот, он прямо соответствовал закономерности обще­ственного и литературного развития того времени.

Под влиянием исторических событий начала века, в особенности Отечественной войны 1812 ᴦ., вызвавшей большой патриотический подъем в широчайших кругах русского общества, среди крупнейших представителœей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма, по существу весьма мало связанным с русской действительностью, создать на материалу национальной древности и фольклора поэму романтическую. Способ­ствовало этому и недавнее опубликование ʼʼСлова о полку Игоревеʼʼ, и выход в свет сборника ʼʼДревние русские стихотворенияʼʼ Кирши Данилова. Попытки создать ʼʼотечественнуюʼʼ поэму предпринимают, как мы знаем, и К. Н. Батюшков и В. А. Жуковский. При этом ни тому, ни другому осуществить это не удается. Отечественную поэму нового типа создал молодой Пушкин. Именно это и имеет в виду знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете, подаренном им Пушкину в день окончания ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ: ʼʼПобедителю ученику от побежденного учителяʼʼ.

В отличие от начатой в лицее поэмы ʼʼБоваʼʼ, ʼʼРуслан и Людмилаʼʼ не является литературной переработкой какого-либо фольклорного источника. Пушкин не пытается, как он "это делал в ʼʼБовеʼʼ, напи­санном по образцу карамзинского ʼʼИльи Муромцаʼʼ так называемым русским стихом, имитировать внешнюю форму народного творчества: поэма написана излюбленным стихотворным размером М. В. Ломоно­сова - четырехстопным ямбом, который станет любимым размером и Пушкина.

Широко используя в своей новой поэме еще с детства, со слов няни запомнившиеся сказочные образы и мотивы, поэт свободно и непри­нужденно смешивает их и перемежает прочитанным, литературными реминисценциями. Но несмотря на достаточно ограниченную в данном отношении ʼʼромантическуюʼʼ ʼʼнародностьʼʼ пушкинской поэмы, что становится особенно наглядным, в случае если сопоставить ее с написанным позднее вступлением к ней (ʼʼУ лукоморья дуб зелœеный...ʼʼ), в поэме впервые в истории этого жанра в русской литературе стал ощутим народный русский дух: она ʼʼРусью пахнетʼʼ.

В намеренно заимствованном из ʼʼДвенадцати спящих девʼʼ Жу­ковского эпизоде ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ (пребывание Ратмира в замке дев) Пушкин вступает в прямое единоборство с ʼʼпевцом таинственных виденийʼʼ, ʼʼобличаетʼʼ его в ʼʼпрелœестной лжиʼʼ, пародий­но переключая ʼʼнебесноеʼʼ в ʼʼземноеʼʼ, мистику в эротику. Но и неза­висимо от этого, сказочно-фантастическая романтика пушкинского произведения, условность которой не только сразу очевидна, но и не­однократно иронически подчеркивается поэтом, прямо противопо­ложна религиозно-средневековой романтике Жуковского. Поэма жизнерадостна, оптимистична, полностью соответствует духу русских народных сказок с их торжествующими в конечном счете положитель­ными героями, с их победой добра над злом.

Не ʼʼнебесноеʼʼ, а ʼʼземноеʼʼ как ведущее начало пушкинской поэмы ярко проступает в разработке образов героев. Преодолевая традици­онное прямолинœейно-схематическое делœение персонажей на доброде­тельных и порочных, Пушкин, несмотря на сказочный сюжет, доволь­но живо и широко развивает разнообразные характеры действующих лиц. Особенно примечателœен в данном отношении образ одного из трех соперников Руслана - обжоры и хвастуна-труса и враля Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в ʼʼзлодейскомʼʼ, ключе и напоминающий не только созвучием имен, но и по существу знаме­нитого шекспировского героя Фальстафа.

Равным образом в сказочную ткань поэмы искусно вплетено несколько ярких поэтических зарисовок древнерусской жизни и древ­нерусского быта (свадебный пир в гриднице князя Владимира, битва киевлян с печенегами), материал для которых Пушкин заимствовал из только что появившихся и жадно прочитанных им томов ʼʼИстории государства Российскогоʼʼ Н. М. Карамзина. ʼʼРеалистичностьʼʼ изо-бражения героев и романтический ʼʼисторизмʼʼ ʼʼРиЛʼʼ ещё так же относительны, как и народность поэмы. Но для русской литературы того времени даже и это являлось замечательным новым словом, выдающимся художественным открытием. Пушкин ʼʼпервый вывел на сцену в „Руслане и Людмиле" людей, а не тениʼʼ,- замечал один из критиков-современников. Особенный вес приобретает это замечание, в случае если сопоставить и в данном отношении Пушкина с Жу­ковским. Из мира теней ʼʼДвенадцати спящих девʼʼ в ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ мы попадаем в мир, населœенный людьми, наделœенными не ʼʼтощими мечтаниями любви идеальнойʼʼ (упрек, делавшийся А. С. Грибоедовым в адрес баллад Жуковского), а вполне реальными, земными желаниями и страстями. Этому соответствует и совсœем иной колорит пушкинской поэмы. Взамен окутанной туманами, озаренной таинственным лунным сиянием балладной действительности Жуков­ского перед нами, хотя и условно сказочный, но яркий, полноцветный, полный красок, движения мир, пестрый и разнообразный, как сама жизнь. С этим разнообразием содержания связано и жанровое нова­торство пушкинской поэмы, имевшее исключительно большое, прин­ципиально важное значение. Уже Г. Р. Державин, соединив в своей ʼʼОде к Фелицеʼʼ ʼʼпатетическоеʼʼ и ʼʼзабавноеʼʼ, стал на путь разруше­ния рационалистической поэтики классицизма, предписывавшей строжайшую разграниченность различных литературных жанров. Тем не менее делœение литературы на не смешивающиеся между собой жанры продолжало в основном сохраняться и в период господства сентиментализма и раннего романтизма. В своей поэме, продолжая почин Державина и используя возможности, открываемые эпической природой замысла, Пушкин значительно продвинулся по пути осво­бождения литературы от рационалистических жанровых схем, соеди--няя в рамках одного произведения героическое. и обыденное, возвы­шенное и шутливое, драматическое и пародииное. Большинство критиков не могли отнести поэму ни к одному из ранее существо­вавших видов литературы, хотя находили в ней отдельные элементы их всœех. Мало того, наряду с эпическим в поэме присутствовало и ярко выраженное лирическое начало - личность автора-рассказчика, ко­торый скреплял весь данный разнообразный и разнохарактерныи~мате-риал в единое художественное целое. Обращенная к друзьям и ʼʼкра­савицамʼʼ, поэма продолжала традицию ʼʼлегкой поэзииʼʼ, представ­ляя собой как бы дружеское-послание, развернутое в большое повествовательное полотно. Учитывая зависимость отсодержания авторский ррассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял ревой непринужденный, ʼʼигривыйʼʼ тон, неуловимо сочетавший лирику с иронией - с тем ʼʼвеселым лукавством умаʼʼ, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ сам Пушкин особенно ценил в крыловских баснях, считая его одной из существенных примет русского народного характера.

Жанровое разнообразие требовало и разнообразия языка. Поэма Пушкина написана в русле поэтического языка Батюшкова и Жуков­ского, развивавших традиции ʼʼнового слогаʼʼ Карамзина, в основу которого было положено то, что Ломоносов называл ʼʼсредним шти­лемʼʼ. Это сближало литературный язык с разговорной речью, но и вносило в него существенные ограничения в духе салонно-дворян-ской эстетики. В ʼʼРуслане и Людмилеʼʼ Пушкин не раз снимает эти ограничения, заимствуя, когда он считает это нужным, языковой материал из сферы ^высокого штиляʼʼ и вместе с тем смелр черпая слова, выражения, обороты из_ʼʼлизкого_штиля>>, просторечия. Случаи последнего рода не так уж многочисленны, но по той негодующей реакции, которую они вызвали со стороны не только ʼʼклассиковʼʼ, но и карамзинистов, видно, как велико было принципиальное их значе­ние. Реакционные и консервативные критики осуждали Пушкина за наличие в его поэме ʼʼнизкихʼʼ, ʼʼнеприличных слов и сравненийʼʼ, ʼʼплощадных шутокʼʼ, ʼʼвыраженийʼʼ, оскорбляющих ʼʼхороший вкусʼʼ, наконец, даже ʼʼмужицких рифмʼʼ (копиём - кругом). ʼʼСтихотвор­ный язык богов должен быть выше обыкновенного, простонародно­гоʼʼ,- заявлял в этой связи один из критиков и пояснял: ʼʼПоэзия требует, чтобы мы писали: копием. Стихотворцы по вольности сокра­тили сие слово и стали писать копьем; потом и копьём, последнее есть уже слово низкое, простонародное; как же назвать прикажете грубое слово: копиёмʼʼ. Как видим, критика больше всœего возмущало, что Пушкин соединяет прямо противоположные в системе Ломоносова категории: произносит ʼʼвысокоеʼʼ слово на ʼʼпростонародныйʼʼ лад. Другой критик в ʼʼПисьме к редакторуʼʼ, опубликованном в ʼʼВестнике Европыʼʼ, негодуя на то, что Пушкин взял материал для своей поэмы из народного творчества, и считая, что попытки такого рода являются ʼʼбедствиемʼʼ для литературы, одновременно яростно обрушивался и на ʼʼгрубыйʼʼ, ʼʼплощаднойʼʼ язык поэмы. Останавлива­ясь на эпизоде встречи Руслана с головой, заимствованном из сказки о Еруслане Лазаревиче, он пишет: ʼʼДля большей точности, или чтобы лучше выразить всю прелœесть старинного нашего песнословия, поэт и в выражениях уподобился Ерусланову рассказчику, к примеру:

Шутите вы со мною - Всех удавлю вас бородою!

Объехал голову кругом

И стал пред носом молчаливо;

Щекотит ноздщ1_коʼʼие"м...

Потом витязь ударяет в щеку тяжкой рукавицей... Но увольте меня от подробного описания и позвольте спросить: если бы в московское Благородное собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях и закричал бы зыч­ным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться?ʼʼ Отзыв данный исключительно красноречив. Как уже сказано, ʼʼнародностьʼʼ первой поэмы Пушкина носила достаточно ограниченный характер.
Размещено на реф.рф
Но даже и она для многих современников выглядела угрожающим демократизмом, грубым и резким вторжени­ем ʼʼмужикаʼʼ в круг благородного российского дворянства. Действи­тельно, своей шутливой поэмой-сказкой Пушкин начал тот процесс демократизации русской литературы и со стороны ее содержания, и со стороны ее языка, для которого он так много сделает своим дальней­шим творчеством. Этим и объясняется страстность полемики, сразу же вспыхнувшей вокруг ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ.

В это же время своей поэмой, восторженно принятой прогрессив­ными литературными кругами, Пушкин утверждал романтический принцип творческой свободыгщсателя от всякого рода педантических теорий и ʼʼправилʼʼ, литературных условностей, закостеневших тради-ций мешавших движению литературы вперед. Своей поэмой Пушкин расчищал пути, идя по которым он создаст позднее и ʼʼЕвгения Онеги­наʼʼ, и ʼʼБориса Годуноваʼʼ. В поэме, по словам В. Г. Белинского, было заключено ʼʼпредчувствиеʼʼ ʼʼнового мира творчестваʼʼ; этим она и от­крывала новый, пушкинский период в истории русской литера­туры.

При этом при чрезвычайно большом литературном значении поэмы Пушкина в ней, по справедливым словам Белинского, было мало ʼʼдельногоʼʼ: отсутствовала непосредственная связь с современностью, с насущными запросами передовых кругов русского общества. Это явно не удовлетворяло и самого автора, к этому времени написавшего и ʼʼВольностьʼʼ, и ʼʼДеревнюʼʼ, и ʼʼК Чаадаевуʼʼ. По этой причине еще во время работы над поэмой Пушкин охладел к своему первому крупному литературному детищу. ʼʼОна мне нужноелаʼʼ, ʼʼона так мне нужноелаʼʼ,- твердит он в письмах П. А. Вяземскому весной 1820 ᴦ. В то же время в письме от 21 апреля характерно проявляется окрашенная в роман­тические тона общая неудовлетворенность поэта и окружающим, и самим собой, и жизнью, которую он ведет. Он хотел бы ʼʼоживитьʼʼ душу: ʼʼПетербург душен для поэта. Я жажду краев чужихʼʼ.

Между тем действительность, современность властно вторглась и в личную жизнь, и в творческий мир Пушкина. 20 марта 1820 ᴦ. Пушкин читал у Жуковского шестую, заключительную песнь ʼʼРуслана и Людмилыʼʼ, а через неделю с небольшим петербургский генерал-губернатор Милорадович дает распоряжение полиции до­быть текст пушкинской оды ʼʼВольностьʼʼ. Это было началом надвига­ющейся грозы, разразившейся вскоре над головой поэта: в начале мая Пушкин выехал в далекую южную ссылку, сперва в Екатеринослав, затем, после четырехмесячной поездки с семьей генерала Н. Н. Раевского по Кавказу и Крыму, к месту назначенной ему служ­бы - в Кишинœев.

Первой пушкинской сказкой следует считать поэму-сказку ʼʼ Руслан и Людмилаʼʼ (1817-1820). Первая поэма Пушкина была поистинœе новаторским произведением. В корне сюжета - любовь главных героев, которые на пути к счастью встречают множество препятствий. Приключения героев, их встречи со злыми и добрыми волшебниками придают поэме сказочный колорит. Но в поэму входит и героическая история. В последней, шестой, песни Руслан борется за независимость родины с захватчиками-печенегами. Это патриотическое чувство сближает Руслана с былинными героями. Вместе с тем пушкинские герои ещё весьма условны: Людмила более походит на современницу поэта͵ нежели на степенную древнерусскую красавицу, Руслан же не всœегда выглядит былинным богатырём, напоминая то героя баллады, то средневекового рыцаря, то романтического героя, совершающего подвиг во славу возлюбленной. В любовных приключениях героев в полной мере запечатлелась жизнерадостность Пушкина, его вера в победу справедливости, добра и красоты.

«Руслан и Людмила» - определенный рубеж в русской поэзии начала века, введение в новый период русской литературы, ознаменованный торжеством романтизма.

Эта поэма оказалась произведением, в котором с наибольшей полнотой выразился дух юного Пушкина (выражение Н.Скатова). Скатов Н.Н. «Русский гений». - М., 1987.- с.94. «Руслан и Людмила» - самое большое поэтическое произведение А.С.Пушкина, не считая «Евгения Онегина», произведение, над которым поэт работал так долго (с 1817 по 1820 гг.), как ни над каким другим, за исключением «Онегина».

Следует отметить, что своей поэмой А.С.Пушкин вступал в творческое соревнование с Жуковским как автором волшебно-романтической поэмы «Двенадцать спящих дев», написанной в мистическом духе (Пушкин пародирует ее в IV песне своей поэмы).

Сам замысел пушкинской поэмы не был случаен. Он соответствовал закономерности общественного и литературного развития того времени. Под влиянием исторических событий начала века (в особенности войны 1812 года) среди крупнейших представителей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма создать на материале фольклора и национальной древности поэму романтическую. Попытки создать такую поэму предпринимают и Батюшков и Жуковский и терпят неудачу. Создание отечественной поэмы нового типа смог осуществить только молодой, двадцатилетний Пушкин.

Истоки поэмы

В поэме «Руслан и Людмила» содержится немало традиционного. Сам Пушкин вспоминал в связи с ней Вольтера, как автора «Орлеанской девственницы». Хорошо были известны Пушкину и опыты русской, сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII - начала XIX в. В лицее он зачитывался «Елисеем» В.Майкова, восхищался «Душенькой» Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного народного творчества («Русские сказки» Левшина). Следы всего этого можно обнаружить в «Руслане и Людмиле», однако в целом поэма Пушкина является произведением новаторским.

Пушкин использует в своей поэме еще с детства (со слов няни) запомнившиеся сказочные эпизоды, образы и мотивы. И все это поэт смешивает с прочитанным, с литературными реминисценциями.

Так, в намеренно заимствованном из «Двенадцати спящих дев» Жуковского эпизоде «Руслана и Людмилы» (пребывание Ратмира в замке дев) Пушкин вступает в единоборство с «певцом таинственных видений», пародийно переключая «небесное» в «земное», мистику в эротику. Сказочно-фантастическая романтика пушкинской поэмы противоположна средневековой романтике Жуковского. Поэма жизнерадостна, оптимистична. Она полностью соответствует духу русских народных сказок с их победой добра над злом.

Кроме того, Пушкин в поэме использует и другие источники. Так, Н.К.Телетова говорит о трех слоях допушкинских преданий, использованных поэтом в «Руслане и Людмиле». Это:

1) нордические мифы;

2) русская былина;

3) волшебно-фантастическая сказка XVIII - н. XIX в. Телетова Н.К. Архаические истоки поэмы А.С.Пушкина «Руслан и Людмила» // Русская литература. - 1999. - № 2. - с.15.

Нордический эпос находит свое выражение в сюжете о карлике и великане, рассказанном Головой Руслану. Нужно отметить, что в фантастических русских сказках и великан, и карлик живут тоже, но порознь, разъединенные временем, пространством и сюжетом. Пушкин же их соединяет.

Былинные элементы также находят своеобразное воплощение в поэме. Так, оборотничество нечистой силы поэт в «Руслане и Людмиле» использует так же, но это свойство отдается Наине. А летучесть змея достается карлику. Былинный змей как бы провоцирует сказочный сюжет, но Пушкин от этого уходит, давая Черномору человеческое обличье, хотя и карличье, и долгобородое, и волшебное.

Кроме того, каркас поэмы о Руслане - утрата жены, поиск, новое ее завоевание и устранение колдуна - был обнаружен Пушкиным у М.И.Попова («Славянские древности»). Также мотивы и других авторов были использованы и переработаны Пушкиным: повествование М.Д.Чулкова «Пересмешник, или Славянские сказки». Однако, нужно отметить, что сами древние сюжеты обретают новый смысл в предромантической поэме Пушкина.

Равным образом в поэму вплетено несколько ярких зарисовок древнерусской жизни и древнерусского быта, материал для которых поэт заимствовал из «Истории государства Российского» Карамзина. Благой Д. От Кантемира до наших дней. - М., 1973. - т.II. - с.92. Так, действие поэмы начинается в древнем Киеве, в «гриднице высокой» князя Владимира. В первой песне Киев дан в дни ликования по случаю свадьбы Людмилы с Русланом. Затем радость сменяется печалью, вызванной похищением героини. В последней песне Киев сначала в глубокой печали - Людмилы нет, а когда Фарлаф привозит ее, она погружена в непробудный сон. К этому присоединяется новая тревога - набег печенегов. Но затем печаль сменяется радостью: Руслан побеждает печенегов и пробуждает Людмилу из ее дивного сна. Кончается же поэма тем, чем она началась - пиром у князя Владимира. Так Пушкин еще в этом своем юношеском произведении выказывает большое композиционное мастерство. («кольцевая» композиция). Томашевский Б.В. Пушкин. Лицей, Петербург. - М., 1990.- т.I.- с.43.

Важно отметить, что «реалистичность» изображения героев, романтический «историзм» поэмы, ее «народность» относительны. Однако для русской литературы того времени даже и это являлось выдающимся художественным открытием. Пушкин впервые в своей поэме показал не тени, а людей. Так, из мира теней баллад Жуковского читатель попадает в мир, населенный людьми, наделенными земными желаниями и страстями. Вместо таинственного балладного мира Жуковского перед нами предстает, хотя и условно сказочный, но полный движения мир, разнообразный, как сама жизнь. С этим связано жанровое новаторство пушкинской поэмы.

Поэт значительно продвинулся по пути освобождения от рационалистических жанровых схем, соединяя в одном произведении героическое и обыденное, возвышенное и шутливое, драматическое и смешное, пародийное. Этим поэма поставила в тупик большинство современных ей критиков, которые не могли соотнести ее ни с одним из ранее существовавших видов, хотя и находили в ней отдельные элементы из всех. Так, А.Ф.Вайков, А.Перовский причислили поэму к романтическому роду, в то время как В.Г.Белинский не нашел в ней признака романтизма. «Романтической эпопеей» назвал «Руслана и Людмилу» А.Н.Соколов, а Н.В.Фридман посчитал ее вершиной русского предромантизма. История романтизма в русской литературе. - М.- Лен-д, 1979.- т.I.-с.185.

Таким образом, проблема романтического направления и метода применительно к поэме Пушкина была поставлена уже первыми ее критиками и обсуждается и в наши дни.

Руслан и Людмила – это уникальное произведение Пушкина. Здесь очень ярко изображена национальная тема. Для этого автор использовал собственную любовь к Родине. В течение всего рассказа мы видим сражения, поля боя, мертвецов, которые остались неподвижно лежать после масштабных сражений.

Руслан – это главный герой, который по своему характеру очень похож на типичного русского богатыря.

Речь в поэме простая, народная. Поэтому каждый читатель может легко понимать смысл написано, несмотря на давний сказочно-былинный сюжет. Часто можно встретить яркие народные выражения или фразы, которые характеры для подобных былин.

Главное настроение здесь патриотическое. Руслан характеризируется как мужественный, находчивый и решительный человек, который готов пройти все бедствия и победить врага.

Финальная часть заключается в победе Руслана над Черномором. Чему учит нас эта сказка? В первую очередь, она разделяет добро и зло, показывает типичное поведение для тех и других. Автор хотел показать, что вера и любовь могут провести героя до самого финала. В этом есть серьезные основания, так как Пушкин все время сравнивал свои работы с его временем и его желанием сделать своих людей свободными.

Обновлено: 2017-08-03

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

В 1817 г. Пушкин начал самую большую свою поэму - «Руслан и Людмила» - и писал ее целых три года. Это были годы подъема революционных настроений среди дворянской молодежи, когда создавались тайные кружки и общества, подготовившие декабрьское восстание 1825 г. Пушкин, не будучи членом Тайного общества, был одним из крупнейших деятелей этого движения. Он единственный в эти годы (до ссылки на юг) писал революционные стихи, которые тотчас в рукописных копиях расходились по всей стране. Но и в легальной, печатной литературе Пушкину пришлось вести борьбу с реакционными идеями. Поэма «Руслан и Людмила» вышла в свет в начале августа 1820 года. Это было первое крупное произведение Пушкина. Вместе с темпушкинскаяпоэма явилась разрешением назревшего в литературе вопроса о новой поэме, и по своему содержанию и по форме противоположной старой классической поэме. «Русланом и Людмилой» был определен, в основных чертах, тот новый тип поэмы, который господствовал потом на протяжении двух-трех десятков лет. Новым был стих «Руслана и Людмилы» - четырехстопный рифмованный ямб, которому Пушкин придал свободное лирическое движение, не стесненное строфическим делением и правильным чередованием рифм. До «Руслана» четырехстопный ямб применялся только в лирических жанрах, в балладах и т. д. «Русланом и Людмилой» обозначена также заметная веха в истории развития русского литературного языка. Хотя в языке этой поэмы имеются признаки поэтического языка и Батюшкова и Жуковского, однако в нем отчетливо обнаруживается стремление к сближению живой народной речи и литературного языка. Имеются в поэме отчасти и славянизмы вроде «глас», «млад» и т. д. Пушкин увеличивал этим гибкость языкового материала. Но он допускал славянизмы как стилистический элемент, оттенявший серьезность и трагизм. Что касается «просторечия», то к нему Пушкин обнаружил наибольшее тяготение. Не только целые эпизоды поэмы написаны сплошь живым, разговорным языком (например, Людмила у зеркала с шапкой-невидимкой), но элементами разговорной речи пересыпаны разные виды фразеологии, причем местами выражения доведены до предельной степени простого, «бытового» говора. Так разрушалась Пушкиным карамзинская система салонного языка. Пушкин свой сказочно-былинный сюжет стремится вдвинуть в определенные исторические рамки. В шестой песне «Руслана и Людмилы» исправлен обычный былинный анахронизм; здесь изображается осада Киева печенегами, а не татарами, как в былинах. В литературном отношении эта поэма была смелой оппозицией и «классикам» и Жуковскому. Своим «Русланом» Пушкин стремился освободить русскую поэму от влияния классицизма и немецкого мистического романтизма и направить ее по пути романтизма боевого и протестующего. Победа Пушкина была решающая: она на многие годы определила дальнейшее развитие русской литературы. Туманной сказочности «Двенадцати спящих дев» и пассивно-мечтательному романтизму Жуковского Пушкин противопоставлял «историзм», которому подчинен был фантастический сюжет его поэмы, жизнерадостную романтику и задорную насмешливость. Самым резким проявлением полемической направленности «Руслана и Людмилы» была пародия на «Двенадцать спящих дев» Жуковского в четвертой песне поэмы. «Обличая» мистическую «прелестную ложь» Жуковского и подменяя религиозные мотивы эротическими, Пушкин этим самым заявлял протест против немецкого мистического романтизма. В 1817 г. Жуковский напечатал фантастическую поэму «Вадим» - вторую часть большой поэмы «Двенадцать спящих дев» (первая часть ее - «Громобой» - вышла еще в 1811 г.). Стоя на консервативных позициях, Жуковский хотел этим произведением увести молодежь от политических действий в область романтических, религиозно-окрашенных мечтаний. Его герой - идеальный юноша, стремящийся к подвигам и в то же время чувствующий в своей душе таинственный зов к чему-то неизвестному, потустороннему. Он преодолевает все земные соблазны и, следуя неуклонно этому зову, находит счастье в мистическом соединении с одной из двенадцати дев, которых он пробуждает от их чудесного сна. Действие поэмы происходит то в Киеве, то в Новгороде. Вадим побеждает великана и спасает киевскую княжну, которую предназначает ему в жены ее отец. Эта реакционная поэма написана с большой поэтической силой, прекрасными стихами, и Пушкин имел все основания опасаться сильнейшего влияния ее на развитие молодой русской литературы. К тому же «Вадим» был в то время единственным крупным произведением, созданным представителем новой литературной школы, только что окончательно победившей в борьбе с классицизмом. На «Вадима» Пушкин ответил «Русланом и Людмилой», тоже сказочной поэмой из той же эпохи, c рядом сходных эпизодов. Но все ее идейное содержание резко полемично по отношению к идеям Жуковского. Вместо таинственно-мистических чувств и почти бесплотных образов - у Пушкина все земное, материальное; вся поэма наполнена шутливой, озорной эротикой (описание свадебной ночи Руслана, приключения Ратмира у двенадцати дев, попытки Черномора овладеть спящей Людмилой). Полемический смысл поэмы вполне раскрывается в начале четвертой песни, где поэт прямо указывает на объект этой полемики - поэму Жуковского «Двенадцать спящих дев» - и издевательски пародирует ее, превращая ее героинь, мистически настроенных чистых дев в легкомысленных обитательниц придорожной «гостиницы», заманивающих к себе путников. Остроумная, искрящаяся весельем поэма Пушкина сразу рассеяла мистический туман, окруживший в поэме Жуковского народные сказочные мотивы и образы. После «Руслана и Людмилы» стало уже невозможно использовать их для воплощения реакционных религиозных идей. Добродушный Жуковский сам признал свое поражение в этой литературной борьбе, подарив Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю ученику от побежденного учителя». Эта поэма поставила Пушкина на первое место среди русских поэтов. О нем стали писать и в западноевропейских журналах.