Швейцарский герой. Вильгельм Телль. Легенда. Реальная история. Опера Россини - шедевр классической музыки

Сказание о Вильгельме Телле

Знаменитое швейцарское сказание о Вильгельме Телле состоит из следующих мотивов:

Легендарные стрелки у других народов

В песнях и сказаниях германских народов мотив об искусном стрелке играет важную роль. Уже в песне Эдды Volundarkvidha, относимой к VI в. , затем в Вилькина-саге и Нифлунга-саге появляется сказание об искусном стрелке Эйгиле . По требованию шведского короля Нидунга (то есть завистливого) Эйгиль сбивает стрелой яблоко, положенное на голове его трёхлетнего сына, причём говорит королю, что две другие стрелы пронзили бы его, если бы малютка (Орвандиль - Pfeilwinder, Pfeilarbeiter) был убит. Предполагают, что сага об Эйгиле возникла в Северной Германии, проникла на Скандинавский полуостров и оттуда вернулась в Германию в скандинавской обработке.

Сказание об искусном стрелке неоднократно встречается в норвежской истории. Так, Олаф II Святой (ум. г.) понуждает к такой опасной стрельбе храброго воина Эйндриди. Король Харальд III (ум. г.) заставляет богатыря Геминга стрелять в орех, положенный на голове его брата. На Фаросских островах записан рассказ о том, как Гейти, сын Аслака, по требованию короля сбил стрелой с головы брата лесной орех. Сказание об искусном стрелке встречается у датского писателя XII в. Саксона Грамматика (ум. г.) в десятой книге его «Historia Danica» в таком виде: у короля Харальда Синезубого , жившего в X в. , был в услужении искусный стрелок Токи. Он похвастал в пьяном виде, что собьёт стрелой самое маленькое яблоко наверху шеста. Жестокий Харальд велел поставить вместо шеста маленького сына Токи. Токи вынул из колчана три стрелы; одной стрелой он сбил яблоко на голове сына, а две другие предназначал в случае, если его сын был бы убит, для Харальда, как потом сам признался. Токи, как и Телль, убежал от преследования и впоследствии убил Харальда стрелой во время битвы Харальда с восставшим против него сыном. Как в Швейцарии Геслер, так и в Дании Харальд вызывают своими жестокостями народное возмущение и падают от руки ловкого стрелка.

В один ряд с германскими и скандинавскими сказаниями об искусном стрелке можно поставить финские. Воспоминание о национальном герое, отличавшемся меткой стрельбой, в Эстонии и Финляндии приурочено ко многим местным названиям, причём герой этот носит имя Телль или Толя. Эсты , карелы и финны указывают на камень Телля, гробницу Телля, развалины его замка. Финские сказания можно поставить в зависимость от скандинавских; но затем идут другие инородные сказания этого рода, происхождение которых представляется загадочным.

Существует целый ряд сказаний об искусном стрелке у народов, населяющих Венгрию , Буковину и Трансильванию . Сказание одного типа с рассказом о Телле встречается в «Mantik at tair’e» (Язык птиц) персидского писателя первой половины XII в. Ферид-Эддин-Аттара. Здесь царь сбивает стрелой яблоко с головы своего любимого пажа, который умер от страха, хотя стрела не задела его. К этому варианту можно отнести древнее сказание о Камбизе, переданное Геродотом : Камбиз стреляет в сына своего придворного Прексаспеса и поражает его в сердце. Ещё более интересно классическое сказание о критянине Алкопе, сбившем с головы сына своего змею, не зацепив сына.

Славянскому миру не чуждо сказание об искусном стрелке типа Телля. В болгарском сказании герой носит имя главного богатыря новогреческого героического эпоса Дигениса. Сербские сказания вошли в песню о женитьбе Душана (у Вука Караджича т. II, изд. г., стр. 132-154) и в песню о женитьбе Турча Смедеревца (ib. -). На Украине предание вошло в фамильную историю Ханенков: Данило Ханенко сбил пулей головной убор красивой казачки и женился на ней.

Легенда или история?

Сказания об искусном стрелке заключают в себе, по-видимому, кое-какие мифологические черты, что дало повод немецким учёным, в особенности Рохгольцу, искать основной источник их в мифологии - другими словами, видеть в них одно из бесчисленных аллегорических выражений борьбы зимы с летом с окончательной победой последнего. Рохгольц эпиграфом к первой главе своего исследования о Вильгельме Телле, озаглавленной «Die Naturmythe und die historisch gewordene Sage», избрал слова писателя XIV в. Конрада фон Аменгаузена: «ich will dir goute maere sagen, hin sont wir den winter jagen», то есть «я расскажу тебе хорошую сказку, как прогнали мы зиму». Как на мифологические черты указывают на необыкновенную меткость стрельбы, на яблоко - как на символ солнца, на стрелы - как на обычный символ солнечных лучей и молнии. При этом приводятся такие параллели, как индусские сказания об искусной стрельбе Индры , поражающего Вритру , греческие сказания о губительных стрелах Аполлона , скандинавские сказания о вооружённых стрелами солнечных богах Ульре, Генире, Геймдале. В пользу мифологичного характера сюжета говорит сербская песня о женитьбе Душана, где герой Милош Войнович выступает в обрисовке солнечного героя. Когда он подъехал к красавице Роксанде, сбросил с плеча плащ, то «засияли сукно и бархат; засиял панцирь (или серебряные пластинки) на груди и вызолоченные пряжки на сапогах; заблистал Милош в зелёном поле, как яркое солнце на небе, и пошёл он по зелёной траве, рассыпал по ней кольца и перстни, мелкий бисер и драгоценные камни».

Вильгельм Телль в литературе и искусстве

• Вильгельм Телль упоминается в оде Радищева «Вольность» «Но Брут и Тель ещё проснутся»
• В рассказе Власа Дорошевича «Вильгельм Телль» (Швейцарские предания) главная тема - неблагодарность к герою сограждан, для которых материальные блага дороже свободы.
• В «Приключениях Тартарена из Тарскона» Альфонса Доде главный герой ассоциирует себя с Вильгельмом Теллем.

• Теннисист Роджер Федерер на съемках рекламного ролика компании «Gillette » в августе 2010 года выполнил удар, который по аналогии с легендой о лучнике прозвали «ударом Вильгельма Телля»: спортсмен дважды сбил теннисным мячом с головы ассистента металлическую банку.
• В компьютерной игре Team Fortress 2 при игре за класс Снайпер есть достижение «Выстрел Вильгельма Телля». Чтобы его получить нужно пригвоздить голову вражеского игрока класса Пулемётчик к стене.
• Для Сальвадора Дали Вильгельм Телль был интерпретирован как жестокий отец, желающий убить своего ребёнка. Первая картина художника, посвященная этой теме, называлась просто «Вильгельм Телль» (1933). В том же году он написал «Загадку Вильгельма Телля». В ней легенда Вильгельма Телля смешана с жизнью Ленина.
• В компьютерной игре Battlefield 3 есть задание «Вильгельм Телль», после выполнения которого получается особый жетон с изображённом на нём Вильгельмом.
• Гитлер отрицательно относился к Вильгельму Теллю «этому швейцарскому разбойнику» драма Шиллера была в третьем рейхе запрещенна. Любопытно, что это совпадало с оценками Энгельса который тоже считал борьбу швейцарцев против Австрии реакционной.

См. также

Ссылки

• Краткое содержание (синопсис) оперы Россини «Вильгельм Телль» на сайте «100 опер»

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Вильгельм Телль" в других словарях:

- (нем. Wilhelm Tell) герой драмы Ф.Шиллера «Вильгельм Телль» (1804). При создании образа В.Т. автор использовал швейцарскую сагу об искусном стрелке из лука. С В.Т. связано предание об освобождении швейцарских кантонов от австрийского гнета. К… … Литературные герои

ВИЛЬГЕЛЬМ Телль, смотри Телль … Современная энциклопедия

См. Телль В … Большой Энциклопедический словарь

Вильгельм Телль - ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ, смотри Телль. … Иллюстрированный энциклопедический словарь

См. Телль В. * * * ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ, см. Телль Вильгельм. (см. ТЕЛЛЬ Вильгельм) … Энциклопедический словарь

Вильгельм Телль: Вильгельм Телль национальный герой Швейцарии Вильгельм Телль пьеса Фридриха Шиллера Вильгельм Телль картина Сальвадора Дали Вильгельм Телль опера Джоаккино Россини … Википедия

Фридрих Шиллер

ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ

Перевод с немецкого и примечания Н. Славятинского

Иллюстрации Б. Дехтерева

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Герман Геслер, имперский наместник (ландфохт, фохт) в Швице и в Ури.

Вернер фон Аттингаузен, владетельный барон.

Ульрих фон Руденц, его племянник.

Поселяне из Швица:

Вернер Штауффахер,

Конрад Гунн,

Итель Рединг,

Ганс Мауер,

Иорг Гоф,

Ульрих Шмид,

Иост Вайлер.

Поселяне из Ури:

Вальтер Фюрст,

Вильгельм Телль,

Рёссельман , священник.

Петерман, псаломщик.

Куони, пастух.

Верни, охотник.

Руоди, рыбак.

Поселяне из Унтервальдена:

Арнольд Мельхталь,

Конрад Баумгартен,

Майер Сарнен,

Струт Винкельрид,

Клаус Флюе,

Буркгарт Бюгель,

Арнольд Сева.

Пфайфер из Люцерна.

Кунц из Герзау.

Енни, мальчик-рыбак.

Зеппи, подпасок.

Гертруда, жена Штауффахера.

Гедвига, жена Телля, дочь Фюрста.

Берта фон Брунек, богатая наследница.

Крестьянки:

Армгарда,

Мехтгильда,

Эльсбета,

Гильдегарда.

Вальтер, Вильгельм - сыновья Телля.

Фрисгард, Лёйтхольд - наемные пехотинцы.

Рудольф Гаррас, конюший Геслера.

Иоганн Паррицида, герцог Швабский.

Штюсси, полевой сторож.

Трубач кантона Ури.

Имперский гонец.

Надсмотрщик.

Мастер-каменотес, подмастерья и чернорабочие.

Глашатай.

Братья милосердия.

Ре́йтары, конная стража ландфохтов Геслера и Ланденберга.

Поселяне и поселянки из лесных кантонов.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена первая

Высокий скалистый берег Озера Четырех Лесных Кантонов, напротив Швица. Озеро образует бухту. Недалеко от берега стоит хижина.

Мальчик-рыбак плывет в челноке. На другой стороне озера видны ярко освещенные солнцем лужайки, деревни и одинокие усадьбы Швица. Слева от зрителя вырисовываются сквозь облака острые зубцы Гакена; справа, в глубине сцены, виднеются снежные горы. Еще до поднятия занавеса слышны звуки швейцарской пастушеской песни и мелодичный перезвон колокольчиков, который продолжается некоторое время и после поднятия занавеса.

Мальчик-рыбак

(поет в челноке; напев швейцарской пастушеской песни)

На озеро манит купанья услада,
Уснувшего юношу нежит прохлада.
И звуки свирели
Он слышит сквозь сон,
Он ангельски нежной
Песней пленен.
Проснулся, веселья и радости полный,
А вкруг него плещут и пенятся волны.
И голос лукавый
В пучину влечет:
«За мной, мой любимый,
В глубь ласковых вод!»

Пастух

(на горе́; вариация того же напева)

Прощайте, луга,
Багряные зори!
Разлука нам - горе.
Ах, лето прошло!
Пора нам в долины… Увидимся снова,
Когда все очнется от сна ледяного
И голос кукушки в лесу зазвучит,
Цветы запестреют, родник зажурчит.
Прощайте, луга,
Багряные зори!
Разлука нам - горе.
Ах, лето прошло!

Альпийский охотник

(появляется на вершине противоположной скалы; вторая вариация)

Гремит и грохочет лавина в горах,
Стрелок не робеет на скользких тропах:
Он дерзко шагает
Средь снега, средь льдов,
Где весен не знают,
Не знают цветов.
Внизу разостлалась туманов гряда,
И гордые тонут под ней города.
И только в минутные
Тучек разрывы
Мелькают зеленые
Рощи да нивы.

Местность принимает другой вид; глухой грохот слышен в горах, тени облаков пробегают по земле.

Руоди, рыбак, выходит из хижины. Верни, охотник, спускается со скалы. Куони, пастух, идет с подойником на плече; Зеппи, подпасок, следует за ним.

Руоди

Живей, мой мальчик! Вытащи челнок!
Седой дух бурь идет. Гремит лавина.
Накрылся Митен шапкой облаков,
И холодом пахнуло из ущелий.
Гроза вот-вот над нами разразится.

Куони

Да, быть дождю, рыбак. Вон овцы жадно
Едят траву, и роет землю пес.

Легенду о Вильгельме Телле знают многие. Легендарный народный герой Швейцарии, живший в конце XIII - начале XIV столетия, уроженец кантона Ури, искусный лучник, борец за независимость своей страны от Австрии и Священной Римской империи, гордый швейцарский крестьянин отказавшийся кланяться шляпе австрийского наместника.

За что жестокий ландфогт приговорил его к изощренному испытанию: ему необходимо было стрелять из лука в яблоко, которое стояло на голове его малолетнего сына. Телль выстрелил стрела попала в цель, хотя в случае промаха был уже готов отправить следующую стрелу в каменное сердце наместника. Какова же доля правды в этой легенде? В Швейцарии много памятников свободолюбивому герою, но установлены они в честь реального человека или это некий собирательный образ вольнолюбия и независимоcти? Существовал ли на самом деле этот лучник, с феноменальной меткостью?

История о Вильгельме Телле примыкает к циклу рассказов об образовании конфедерации, произошедшее в конце XIII столетия. В те времена Швейцария была завоевана австрийцами. Через Альпийские горы проходил торговый путь в Италию, и Швейцария была ключевым пунктом на этой дороге. Австрийские Габсбурги желали присоединить Швейцарию к своим владениям и поставили во главе ее своих жестоких и корыстолюбивых наместников.

Находящиеся в альпийских долинах лесные кантоны (то есть самостоятельные области) Швиц, Ури и Унтервальден заключили между собой в 1291 г. тайный союз. Крестьяне и горцы поднялись на борьбу за независимость своей родины. В особенности ожесточенная борьба велась между швейцарцами и австрийцами в конце XIII столетия. Герои борьбы за независимость Вальтер Фюрст, Вернер Штауфахер и Арнольд Мельхталь (лица бесспорно исторические) решили оказать сопротивление жестокому наместнику. Они созвали народное собрание в долине Рютли у Фирвальдтштетского озера, где заключили «вечный союз» и поклялись бороться за независимость родины.

Хотя события, в которых принимал участие Вильгельм Телль, происходили в XIII столетии, но первые письменные источники, упоминающие о них, относятся ко второй половине XV столетия. Это труд анонимного летописца, который называется «Белой Книгой», а рукопись хранится в архивах Сарнена. Около 1470 г. начали появляться и первые записи баллад о Вильгельме Телле.

«Белая Книга» в подробностях рассказывает об истории Вильгельма Телля. Все происходило в конце XIII столет на территории швейцарских кантонов Ури и Швиц, которые в те времена входили во владения графов Тирольских. Ландфогтом там был Герман Гесслер граф фон Брунек. Он был поставлен императором Альбрехтом в эти кантоны, чтобы подчинить их австрийскому владычеству. Граф управлял этими землями очень жестоко, творил множество несправедливостей, а также отличался тягой к прекрасному полу.

Как-то он издал указ о том, чтобы все, под угрозой штрафа, кланялись его шляпе, повешенной на шесте «под липами Ури», как написал летописец. «И вот жил один достойный человек по имени Телль, который также дал присягу [о независимости кантонов] вместе с Вернером Штауфахером [один из героев борьбы за независимость] и его товарищами. Ему частенько доводилось ходить мимо шеста, и он не хотел кланяться».

Гесслер в задумчивости осмотрел Телля и его сынишку, увидал лук, висевший у Телля за спиной, и решил немного поразвлечься. В наказание за неповиновение он приказал непокорному Теллю сбить стрелой яблоко с головы своего сына. По знаку ландфогта их окружили стражники, так что сопротивление было бесполезным.

Телль подчинился. Он поставил мальчика у дерева (в легендах упоминается, конечно, дуб), поставил ему на голову яблоко и отошел. В летописи ничего не сказано о расстоянии, с которого стрелял Телль, а в балладах упоминается расстояние в 12, 20 и более шагов. Телль достал из колчана две стрелы, одну из них спрятал под камзол, а вторую вложил в лук, помолился Богу, прицелился и сбил яблоко с головы ребенка. Вздох облегчения пронесся по толпе, которая уже успела собраться к тому времени.

Гесслер заметил, что Телль спрятал под камзолом вторую стрелу, и спросил, почему он так сделал. Телль пытался увернуться от ответа, но ландфогт настаивал: «Говори мне правду. Обещаю тебе, что ты останешься жив». Телль сдался: «Так как ты мне обещаешь, что я останусь жив, то я скажу тебе правду: если бы моя стрела не попала в цель и я убил бы своего сына, то я направил бы свой лук на тебя».

Ландфогт рассердился (мягко сказано!): «Да, правда, я обещал тебе жизнь, но я помещу тебя в такое место, где ты больше не увидишь ни солнца, ни луны». Он велел связать Телля и посадить его в лодку. Лук положили сзади него (зачем?). Гесслер также сел в лодку, и они поплыли по озеру к Аксену.

Когда лодка достигла этой скалы, поднялся сильный ветер, и Гесслера со спутниками охватил сильный страх. Один из лодочников обратился к Гесслеру: «Видите, что нам грозит. Велите развязать Телля и прикажите ему нас спасти. Он силен и умеет управлять лодкой». Ландфогт сказал Теллю: «Если ты обещаешь нас спасти, то я повелю развязать тебя».

Телль согласился и начал грести, а сам все посматривал на свой лук. Достигнув площадки, которая теперь называется площадкой Телля, он схватил свой лук, выскочил на берег и оттолкнул лодку ногой. Пока спутникам Гесслера удалось справиться с лодкой и пристать к берегу, Телль уже был далеко.

Он прошел весь Швиц и добрался до Кусснахтского ущелья, через которое точно должен был проехать Гесслер. Телль дождался ландфогта и убил его, а потом через горы возвратился в свой родной Ури.

На этом история про Вильгельма Телля и заканчилась. У летописца Телль принимает участие в борьбе за независимость, но является уже второстепенной фигурой. В традиции же кантона Ури Телль является одним из основных героев борьбы за образование союза кантонов. Считается, что с того времени, как Телль застрелил Гесслера, и началось массовое восстание против австрийцев. В сочельник 1315 г. швейцарцы праздновали победу и освобождение от ига австрийцев. Вильгельм Телль стал одним из национальных героев Швейцарии, его именем названо много мест в стране, построены посвященные ему часовни и воздвигнуты памятники.

Другой первоисточник, в котором говорится о Телле как о реальном историческом лице, это «Швейцарская хроника». Эта история упоминается в 1570 г. швейцарским историком Эгидусом (Гильгом) Чуди (1505 - 28.2.1572) в «Хронике Гельветикум», главном труде его жизни. Она охватывает 1000–1400 годы, и вошли в нее многие впервые им собранные источники. Когда спустя 3 столетия ее начали подробно изучать, оказалось, что Чуди для полноты и стройности включил в хроники легенды и вымышленные сведения. Его репутация как серьезного историка пострадала, но зато осталась жить легенда о Вильгельме Телле.

В изложении фактов и имен героев Эгидус Чуди не расходится с анонимным автором «Белой Книги». Те из историков, которые считают легенду о Вильгельме Телле именно легендой, объясняют совпадения простым заимствованием: Эгидус Чуди процитировал «Белую Книгу» без ссылки на источник. Что ж, в то время подобное было в порядке вещей, закона об авторском праве не существовало, а переписчик вполне мог приравнивать себя к автору текста. Сторонники реальности истории Вильгельма Телля, напротив, в совпадении подробностей усматривают доказательства подлинности событий, о которых пишут одинаково два источника.

Ну а первые документы, в которых ставится под сомнение правдивость изложенных выше историй, появились еще в 1607 г. Как видим, историческая критика не дремлет! Указывалось, что в исторических источниках нет упоминаний ни о Телле, ни о Гесслере, хотя сохранилось множество рассказов о превышении власти ланд-фогтами. Обращалось внимание на странный маршрут передвижений Телля и Гесслера (возможно было двигаться более короткой дорогой) и т. д.

Главным же аргументом критиков было то обстоятельство, что предания о таком стрелке можно встретить у многих народов в самые разные времена. Точно так стреляли скандинавы, критянин Алкоп, болгарин Дигенис, украинец Данило Ханенко и прочие герои мифов и легенд. Такие истории имеются у азиатских народов, в прирейнских областях, но наиболее известные датские, исландские и английские легенды.

Мотив об искусном стрелке играет важную роль в песнях и сказаниях германских народов. Уже в одной из песен Эдды, относимой к VI столетию, потом в Вилькина-саге и Нифлунга-саге появляется сказание об искусном стрелке Эйгиле. Король Нидунг (то есть завистливый) кладет яблоко на голову 3-х летнего сына Эйгиля Орвандиля. Эйгиль был вынужден повиноваться под угрозой наказания. Он вынимает три стрелы, вставляет первую в лук и попадает в середину яблока. Король хвалит его за ловкость, а после спрашивает, почему он приготовил три стрелы, когда ему была необходима лишь одна?

Эйгиль ответил: «Если бы первой стрелой я убил своего сына, две другие попали бы в вас». Монарх пришел в восторг от ответа храброго воина и взял его в свое войско. Предполагают, что сага об Эйгиле возникла в Северной Германии, проникла на Скандинавский полуостров и оттуда возвратилась в Германию в скандинавской обработке.

Сказание об искусном стрелке неоднократно можно встретить и в норвежской истории. Так, Олаф II Святой (ум. в 1030 г.) понуждает к такой опасной стрельбе храброго воина Эйндриди. Король Харальд III (ум. в 1066 г.) заставляет богатыря Геминга стрелять в орех, положенный на голову его брата. На Фаросских островах записан рассказ о том, как Гейти, сын Аслака, по требованию короля сбил стрелой с головы брата лесной орех.

Датская легенда очень походит на исландскую. Сказание об искусном стрелке есть у датского писателя XII столетия Саксона Грамматика (ум. в 1203 г.) в десятой книге его «ШвШпа Оашса», записанной около 1185 г. Но перевод на немецкий язык был сделан лишь в 1430 г., литературная обработка появилась в 1480 г., а напечатан он был в 1514 г. Говорить о заимствовании сюжета легенды у Саксона Грамматика трудно, хотя именно на этом настаивали первые критики. Вот краткое изложение рассказа Саксона Грамматика.

У короля Харальда Синезубого, жившего в X столетии, был в услужении искусный стрелок Токи или Токко. Он похвастал в пьяном виде, что может сбить стрелой самое маленькое яблоко наверху шеста. Жестокий Харальд повелел поставить вместо шеста маленького сына Токи. Токи тоже вынимал три стрелы и первой стрелой попал в яблоко. На вопрос короля, почему он вынул три стрелы, Токи ответил: «Чтобы отомстить тебе, если бы первая не попала в цель». Король рассердился и хотел подвергнуть стрелка новому испытанию, но Токи, как и Телль, смог скрыться, а впоследствии убить Харальда стрелой во время битвы Харальда с восставшим против него собственным сыном. Как в Швейцарии Гесслер, так и в Дании Харальд вызывают своими жестокостями народное возмущение и гибнут от руки ловкого стрелка.

Наряду с германскими и скандинавскими сказаниями об искусном стрелке существуют и финские. Воспоминание о национальном герое, отличавшемся меткой стрельбой, в Эстонии и Финляндии привязано ко многим местным названиям, причем герой этот носит имя Телль или Толя. Эсты, карелы и финны указывают на камень Телля, гробницу Телля, развалины его замка.

Имеется целый ряд сказаний об искусном стрелке у народов, населяющих Венгрию, Буковину и Трансильванию. Подобное с рассказом о Телле сказание можно встретить в «Языке птиц» персидского писателя первой половины XII столетия Ферид-Эддин-Аттара. Тут царь сбивает стрелой яблоко с головы своего любимого пажа, который умер от страха, хотя стрела не задела его. Следует вспомнить и древнее сказание о Камбизе, переданное Геродотом: Камбиз стреляет в сына своего придворного Прексаспеса и поразил его в сердце. Еще более интересно классическое сказание о критянине Алкопе, сбившем с головы своего сына змею, не задев его.

Славянскому миру также не чужды сказания об искусном стрелке, похожем на Телля. В болгарском сказании герой носит одинаковое имя с главным богатырем новогреческого героического эпоса Дигениса. Существуют подобного рода сказания и у сербов. На Украине похожее предание вошло в фамильную историю семьи Ханенко: Данило Ханенко сбил пулей головной убор красивой казачки и женился на ней.

И все эти легенды очень похожи, хотя в швейцарской есть и своя специфика: две стрелы, путешествие по озеру и т. д.

Можно считать почти доказанным, что Вильгельм Телль, легендарный герой освободительной войны швейцарского народа, лицо именно легендарное, а не историческое. Но легенда, основывающаяся на древнем народном сказании о метком стрелке, до такой степени срослась с былью, что хроника XVI столетия сообщает даже «точную» дату знаменитого выстрела Вильгельма Телля - 18 ноября 1307 г. Выстрел этот, как рассказывают, явился сигналом к народному восстанию. Через 8 лет (в 1315 году) вольные горцы разбили войско Габсбургов в битве при Моргартене и навсегда изгнали австрийцев из Швейцарии. Согласно преданию, Вильгельм Телль принял участие в этом сражении. Потому можно сказать, что в легендах о нем скорей всего реализуется память о реальных героях народного восстания.

В течении долгого времени велись споры и о том, каким оружием пользовался Вильгельм Телль (если существовал): луком или арбалетом? Историк Фриц Карл Матис поставил под сомнение существование самого стрелка и доказал, что даже если бы Телль и существовал в реальности, то он не сбивал яблока с головы своего сына и не убивал злого правителя страны стрелами из арбалета. Дело в том, что арбалета у Вильгельма Телля не могло быть. Это оружие появилось в Швейцарии значительно позднее, через 100 лет после описываемых в легенде событий. Ученый доказал, что и сама легенда вошла в моду одновременно с новым оружием. О результатах своего исследования Матис поведал в канун национального праздника - 695-летия со дня основания Швейцарской конфедерации, чем вызвал у швейцарцев огорчение.

Сторонники реальности предания о Вильгельме Телле старались обосновать свои теории. Они приводят множество аргументов, ссылаясь, в частности, и на то, что прочие имена в истории с участием Вильгельма Телля - подлинные: и Вальтер Фюрст, и Вернер Штауфахер, и Арнольд Мельхталь не вызывают сомнения в факте своего существования.

Итак, споры об этой истории продолжаются уже несколько веков. В заключение можно привести строки швейцарского историка Антуана Гесслера (уж не родственник ли злого ландфогта?): «Швейцарцы могут утешаться этим сказанием и гордиться им. Предание о Телле является прекрасным символом любви к свободе и силы нашей демократии. Оно имеет право на место в наших сердцах, и никто не может его у нас отнять. Гордо возвышается на площади Альторфа бронзовая статуя Телля. Ей нечего бояться ни суда исторической критики, ни суда моралистов».

Долгое время считался историческим лицом. Сейчас подлинность легенды о Телле оспаривается.

Сказание о Вильгельме Телле

Впервые история Вильгельма Телля описана в сумерках второй части хроники Белая книга Зарнена писцом из Обвальдена Гансом Шрибером во второй половине XV столетия. Жестокий наместник (фогт) германского императора в Швейцарии Альбрехт (или Герман) Гесслер повесил на площади города Альтдорфа на шесте шляпу австрийского герцога и отдал приказ, чтобы всякий проходящий кланялся шляпе. Молодой крестьянин Телль, известный как отличный стрелок, не исполнил этого приказания, и Гесслер в наказание заставил его стрелять из арбалета в яблоко, поставленное на голову сына стрелка. Телль успешно справился с задачей, но затем он признался, что если бы попал в сына, то другой стрелой убил бы Гесслера. По другой версии, в случае неудачи, Телль убил бы себя второй стрелой. Его отправили в тюрьму, но он убежал в горы. Подстерёг Гесслера на дороге между скалами и убил его стрелой. Хронологически событие это приурочено к г.

Легендарные стрелки у других народов

Славянскому миру не чуждо сказание об искусном стрелке типа Телля. В болгарском сказании герой носит имя главного богатыря новогреческого героического эпоса Дигениса . Сербские сказания вошли в песню о женитьбе Душана (у Вука Караджича т. II, изд. г., стр. 132-154) и в песню о женитьбе Турча Смедеревца (ib. -). На Украине предание вошло в фамильную историю Ханенков : Данило Ханенко сбил пулей головной убор красивой казачки и женился на ней.

Легенда или история?

Сказания об искусном стрелке заключают в себе, по-видимому, кое-какие мифологические черты, что дало повод немецким учёным, в особенности Эрнсту-Людвигу Рохгольцу , искать основной источник их в мифологии - другими словами, видеть в них одно из бесчисленных аллегорических выражений борьбы зимы с летом с окончательной победой последнего. Рохгольц эпиграфом к первой главе своего исследования о Вильгельме Телле, озаглавленной «Die Naturmythe und die historisch gewordene Sage», избрал слова писателя XIV века Конрада фон Аменгаузена : «ich will dir goute maere sagen, hin sont wir den winter jagen», то есть «я расскажу тебе хорошую сказку, как прогнали мы зиму». Как на мифологические черты указывают на необыкновенную меткость стрельбы, на яблоко - как на символ солнца, на стрелы - как на обычный символ солнечных лучей и молнии. При этом приводятся такие параллели, как индусские сказания об искусной стрельбе Индры , поражающего Вритру , греческие сказания о губительных стрелах Аполлона , скандинавские сказания о вооружённых стрелами солнечных богах Улле , Хёнире , Хеймдалле . В пользу мифологичного характера сюжета говорит сербская песня о женитьбе Душана, где герой Милош Войнович выступает в обрисовке солнечного героя. Когда он подъехал к красавице Роксанде, сбросил с плеча плащ, то «засияли сукно и бархат; засиял панцирь (или серебряные пластинки) на груди и вызолоченные пряжки на сапогах; заблистал Милош в зелёном поле, как яркое солнце на небе, и пошёл он по зелёной траве, рассыпал по ней кольца и перстни, мелкий бисер и драгоценные камни».

В литературе и идеологии

Наиболее известным произведением о Вильгельме Телле стала одноимённая драма Шиллера и поставленная по ней опера Россини . Хотя Шиллер подчёркивает консервативные аспекты легенды - швейцарцы сражаются за исконные обычаи и права, его пьеса воспринималась как прославление борьбы за национальную независимость и тираноубийства. Она запрещалась в Третьем Рейхе. [ ] Вильгельм Телль упоминается у Альфонса Доде в «Тартарене из Тараскона », в русской литературе у А. Н. Радищева и Власа Дорошевича . Макс Фриш в книге «Вильгельм Телль для школы» (1971) создал антилегенду, сделав положительным персонажем не Телля, а габсбургского наместника Гесслера. Последний, по Фришу, стремился к компромиссу и не хотел обострять отношения со своими подданными, а швейцарский герой был мрачным, ограниченным горцем, боявшимся перемен и вероломно убившим фогта.

Напишите отзыв о статье "Вильгельм Телль"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Вильгельм Телль

Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.

Известный средневековый лучник Вильгельм Телль не выполнил приказ германского наместника в Швейцарии Геслера, согласно которому каждый проходящий кланялся повешенной на шесте шляпе австрийского герцога. Чтобы другим было неповадно нарушать его приказы, наместник заставил Телля стрелять из лука в яблоко, которое он поставил на голову его сына. Телль не промахнулся и попал прямо в яблочко. Эта история произошла в 1307 году. Потом Телля отправили в тюрьму, но он сбежал и спустя какое-то время подстрелил-таки ненавистного германского наместника, подкараулив его где-то высоко в горах. Эта история стала основой для массы легенд, песен, книг и даже кинофильмов, а Вильгельм Телль стал не менее знаменит, чем легендарный стрелок Робин Гуд.

Но рассказ не об этом…

Спустя много-много лет после событий с германским наместником, Теллем и его сыном, 6 сентября 1951 года, один парень по имени Уильям, проживающий в тот период в Мехико, решил повторить меткий выстрел героя легенд и сказаний Вильгельма Телля. В разгар вечеринки, на которую Уильям заглянул со своей женой, он предложил жене сыграть в их любимую игру в Вильгельма Телля. Жена оказалась отважной женщиной, не раздумывая согласилась и поставила себе на голову стакан с содовой. Уильям достал из кармана пистолет, который как нельзя кстати, был при нем, и выстрелил в стакан. К сожалению, пуля угодила не в стакан с содовой, а в голову жены Уильяма, которая почти мгновенно скончалась на глазах гостей. Потом стрелок объяснял промах не тем, что цель была далеко, а тем что этот пистолет выстрелил низко. Этим парнем был ставший впоследствии знаменитым писателем Уильям Берроуз . Да-да, Уильям Берроуз собственноручно, на глазах кучи свидетелей, практически в упор пристрелил свою супругу Джоан Воллмер.

Что великий американский писатель делал в Мехико - спросите вы!? Надо сказать, что к началу пятидесятых годов и он, и его супруга, и большинство его друзей крепко сидели на тяжелых наркотиках и алкоголе. Пытаясь отказаться от пристрастия к змию и наркотикам они часто меняли место жительства, а в 51 году еще и преследовались властями США по обвинению в в хранении героина и марихуаны. В тот злополучный вечер они оба были хорошо накачаны алкоголем, и, вероятно, поэтому Джоан так легко согласилась на эту игру. Не менее интересно и другое - в тот же вечер, уже после убийства жены, вечеринка Берроуз пытался продать тот пистолет и назначил встречу с покупателем, который, однако, не пришел на нее. Поговаривают еще, что во время убийства в комнате находился сын Берроуза и Воллмер - Бобби…

Берроуз начал активную писательскую деятельность именно после убийства жены. Он считал это событие основополагающим в своей жизни и говорил, что это убийство он переживает почти каждый день.

"Я вспоминаю тот день, когда не стало Джоан, неодолимое чувство обречённости и утраты… идя вниз по улице, я вдруг обнаружил, что слезы текут у меня по лицу. "Что случилось со мной?", - вспоминал Берроуз. - "Я пришел к ошеломляющему выводу, что я никогда не стал бы писателем, если бы не смерть Джоан. и к осознанию того, до какой степени это событие мотивировало и определило то, что я писал. Я живу с постоянным страхом стать одержимым и с постоянной потребностью избежать одержимости, избежать Контроля. Ибо смерть Джоан познакомила меня с захватчиком, с Уродливым Духом, и сделала моим курсом пожизненную борьбу, в которой у меня нет и не было иного выбора, как выписаться на свободу."


В ходе расследования убийства Уильяма признали виновным и ему грозил срок от 8 до 20 лет, но после апелляции состоялось второе слушание, в ходе которого суд признал случившееся несчастным случаем, поскольку все гости, находившиеся в тот вечер на вечеринке, это подтвердили. Берроуза отпустили на свободу. История с экспертизой пули до сих пор совершенно неясна, а ни одного документа, который мог бы прояснить ситуацию не сохранилось. В результате Берроуз заплатил адвокату 2000 долларов, пробыл в камере 30 дней, пока велось расследование и выплатил 2312 долларов залога и уехал обратно в США.